topmenu

 

К. Ган. Путешествие в страну пшавов, хевсур, кистин и ингушей. (Летом 1897 г.)

<უკან დაბრუნება

 

Путешествие в страну пшавов, хевсур, кистин и ингушей. (Летом 1897 г.)

Кавказский вестник, № 4. 1900

Уже в начале лета 1890 г. я пытался попасть в Хевсурию. Но тогда было еще слишком рано путешествовать по хевсурским Альпам Перевал Ацунта (12,200'), через который ведет дорога из Тушетии в Хевсурию, был еще покрыт такой массой снега и скользкого льда, что даже отважные тушинские и хевсурские охотники не решались перебираться через него. В начале июля 1897 г. я снова собирался в Хевсурию, но уже по другой дороге, а именно: по верховьям р. Йоры; однако, в Тионетах сообщили мне, что все мосты снесены весенним половодьем и дороги испорчены. Теперь оставался еще один путь по пшавской Арагве, которым я и воспользовался.

Местечко Тионеты, где кавказская стрелковая бригада летом стоит лагерем вместе с саперами, лежит от Тифлиса на расстоянии 75 верст, так что на почтовых легко можно попасть туда в один день. Путешественнику приходится по этой дороге перевалить через три горные цепи. Через высочайшую из них ведет Сабадурский перевал (4,800'). Проехали мы сперва через раскаленную серо-желтую степь, простирающуюся к северу от Тифлиса, на левом берегу Куры. Там в это время года очень скудная растительность, природа как будто вымерла. Единственными представителями растительного [94] царства еще остались Artemisia, Glycyrhiza, Tamarix, Alhagi camelorum, некоторые Euphorbiae, Astragalus и колючие кусты Paliurus. Но уже у Авчал, в особенности, когда мы заворачиваем в долину Глданки, нашим взорам открываются виды на прекрасные фруктовые сады, а скоро вдали, по склонам гор, показывается также и лес, который, чем выше поднимаемся, тем становится роскошнее. Самый чудный высокий лес покрывает хребет Сабадурского перевала. Крепкий дуб, чинар, также и клен распространяют приятную тень и прохладу. Они укоренились в жирной глинистой почве, через которую местами пробиваются мощные слои мелкого булыжника, величиною с кулак. По нем можно сделать заключение, что эти места когда-то были покрыты водой и потом приподняты. Эта глина с булыжником ни в сухую, ни в сырую погоду не представляет из себя благоприятной почвы для дороги и нас на перекладной порядком трясло. Тут рядом со здоровыми и сильными деревьями попадаются также многие с испорченными верхушками, а другие, долгое время стоявшие против ветров, бурею все-таки преклоненные к земле, те же, верхушки которых выше других поднимались к небесам, поразила молния. Перевалив широкий хребет, мы спустились по крутому склону в плодородную равнину Эрцо (160 — 180 в), окаймленную высокими горными цепями. В многочисленных деревнях этой густо населенной и плодородной местности живут грузины и пшавы. В одной деревне, Хевсурис-Сопели, поселились хевсуры, в другой, Тарчия-Гури, живут кистины. Также и сектанты духоборы приютились тут в некоторых деревнях. На далекое расстояние отсюда виднеется белая лента шоссейной дороги; разделив равнину на две неравные части, она, наконец, длинными зигзагами подымается к перевалу Сакарауло (3,444'). Оттуда уже мы спускаемся в Тионетскую равнину (30 — 40 в), образуемую р. Йорой и ее притоками (главный из них р. Куско (один маленький приток, вытекающий из Бочормис-Тави, сильно отзывается нефтяным запахом. Тамошние жители говорят, что в этой речке, во время полнолуния, правильно прибавляется вода.). Несмотря на свое сравнительно невысокое положение над уровнем моря равнина эта суровая вследствие близости высоких гор и доступа холодных ветров. Поэтому она и менее плодородна и менее обработана, чем Эрцойская равнина. Кроме того, р. Йора, вытекающая из главного хребта, с г. Борбало, не благоприятствует [95] правильной постановке земледелия, так как во время половодья затопляет поля и уносит много земли. Притом большое пространство, служащее военным целям, вовсе не обрабатывается.

М. Тионеты лежит на высоте 3,624' над морем среди красивых окрестностей. Покрытые лесом холмы и горы со всех сторон замыкают горизонт. На с. подымаются предгорья Главного хребта, как то Шушанис-Ваке и Сузумбат на с.-з., Удило, Дамасте, Чиатуры, Элиас-Нише (от 6,000 — 8,000') на с.-с.-в., а за ними уже более высокие вершины Мта-Цминда и Массарис (выше 10,000'). С дома уездного начальника, г. А. М., принявшего нас с чисто грузинским гостеприимством и с замечательной любезностью, мы наслаждались этой богатой панорамой. Тут же мы попали на грузинские крестины и устроенное по этому поводу торжество. Моим спутникам, иностранцам, еще недавно приехавшим на Кавказ, не мало удовольствия доставили оригинальные песни и танцы, а также речи и распоряжения “толумбаша” (слово позаимствовано с татарского языка: той — праздник, баш — голова.) или “тамады”.

На следующее утро нам с далекого пастбища привели верховых и вьючных лошадей и в полдень, наконец, все было готово к отъезду. Так как с нами ездил пристав (кн. Д.) с урядником и чапарами и нам для багажа понадобилось еще четыре вьючных лошади, то число лошадей дошло до 12-ти. Мы направлялись к долине пшавской Арагвы, отделенной от долины Иоры значительным горным хребтом, покрытым лесом. В населенных грузинами и пшавами деревнях Джиджетах, Тушурах (Земо-Тионеты) и в Сарициант-Кари мы, как и раньше на Эрцойской равнине, воочию убедились в том, что здешние пшавы гораздо больше цивилизованы, чем пшавы, обитающие в верхнем течении пшавской Арагвы и в долине реки Стори. Больше всего это видно по чистеньким домам, крыши которых снабжены фронтонами и крыты черепицею. В палисадниках, окружающих дома, и на пашнях заметен тщательный уход. Но только материал, из которого они тут строят дома, не прочный; плохая известь еле, еле скрепляет неотесанные камни, так что стены легко разрушаются. Сам народ, как мужчины, так и женщины, производят впечатление, будто у них ум более живой, чем у других горцев. Миновав с. Тушури, мы заворачиваем на северо-запад и [96] поднимаемся по роскошному лиственному лесу к довольно высокому перевалу. Затем начинается довольно крутой спуск к Арагве. Граб, ясень, клен и липа раскинули тут свою тенистую листву над дорогой, так что до высокого кустарника, растущего у подножия этих деревьев, как-то: кизила, мушмулы, лещины и др., дневной свет пробивается с трудом. В средине мы натолкнулись на довольно большую группу одичалых фруктовых деревьев, тут же мы заметили остатки построек. Когда то здесь была пшавская деревня. Но “кадаги”, т. е. предсказатели, возвещающие волю Божью и пользующиеся большим почетом, объявили, что селение на этом месте почему то Божеству не нравится. Это побудило жителей, во избежание гнева Божьего, оставить деревню. Но прежде они еще воздвинули “нишу” (от грузинского слова “нишани”, т. е. знак, памятник), у которой раз в году жители окрестностей собираются и приносят жертвы. Такая “ниша” обыкновенно состоит из возвышения, сложенного из камней, имеющего квадратное основание и 3 — 4 футов высоты. На передней стороне находится углубление в виде окна. “Ниши” большею частью посвящаются св. Георгию, Тамаре и св. Илье. Большие святыни, о которых мы еще поговорим, называются “джвари” (т. е. крест). Такие святыни часто находятся в середине рощи; в Тушетии же, где лес редко попадается, они почти всегда стоят на отрытом поле.

Но вот уже открывается перед нами вид на долину пшавской Арагвы. Мы проезжаем через маленькую населенную пшавами деревню Гушарани, окруженную целым лесом громадных орешников. Скоро мы очутились у самой реки и по долине ее, проехав, уже в сумерки, верст десять, прибыли в м. Магаро, где остановились на ночлег. Эта большая пшавская деревня раскинулась на правом берегу реки отдельными усадьбами по склону высокого хребта. Это и составляет особенность пшавских поселений по нижнему течению Арагвы, что они, в отличие от других, разбросаны на далеком расстоянии. Церковь и канцелярия расположены в самой долине при впадении Магарос-Цкали в Арагву. Под большим орешником мы разбили палатку. Сейчас же после приезда нашего разразилась гроза с сильным дождем, который лил до следующего утра, так что при плохих дорогах нельзя было и думать о продолжении пути и надо было переждать перемены погоды. Невольным отдыхом мы воспользовались и стали обозревать окрестности и собирать разные сведения о пшавах. [97]

По близости с православной церковью в Магаро, на склоне горы, раскинута священная роща, в которой я, к своему удивлению, нашел очень высокие кусты кавказской пальмы (Buxus sempervirens), которой в других местах этой долины нигде не встречал. За этой рощей, в тени старых буков и ясеней, расположена “ниша” царицы Тамары, прославленное у пшавов святилище. Это что-то вроде часовни, вышиною в 1,5 сажени с пирамидальной крышей. Внутри это помещение, к которому со всех четырех сторон ведут сводчатые отверстия, совершенно пусто; но рассказывают, что прежде там висели колокола деканозов, т. е. хевсурских жрецов. Вблизи, в земле, находятся большие глиняные кувшины, в которых сохранялось вино на праздники. Рядом с этим народным святилищем построили тут, как это сделали и в других местах, православную церковь, чтобы удержать народ, который считается православным, от языческих обрядов и поклонения “нишам”. Но это потерянный труд и едва ли удастся отучить здешних жителей от их обрядов, пока присланные сюда православные священники (большею частью имеретины) сами будут стоять на таком низком уровне образования. Доказательством того, как мало пшавы признают православную церковь, служить то обстоятельство, что ни в одном доме нет икон, а еще больше доказывают это имена мужчин и женщин, которые, правда, довольно поэтичны, но ничего общего с христианскими именами не имеют. Вот некоторые имена мужчин: Геджура, Папа, Гриссавар, Бецуна, Борджа, Бабили, Хуцва, Бамаркац (карлик), Хитара (шут), Чокола, Гамихарди (обрадуйся), Маджун, Цицила (цыпленок); женские имена: Мзе-винари (кто солнце?), Мзекале (женщина солнце), Калтатави (глава женщин), Бебера (старушка), Мецкина (печальная), Дедакали (мать женщин), Дедуна (матушка), Натели (сияние) и т. д. Кстати заметим, что фамилии обыкновенно оканчиваются на ули, ели и ури, напр.: Турманаули, Каратиели, Гоголаури, но встречается также грузинское окончание “швили” (сын); напр., известные пшавские поэты носят фамилию Рассикашвили.

Из суеверных обычаев, совершенно противоречащих духу христианской веры, я упомяну следующие. В среду перед Пасхой ставят ветки колючего кустарника на полях, чтобы злые духи, препятствующие благополучному возрастанию хлеба, не имели к нему доступа; кроме того, мужик, при сеянии семян, держит во рту острую иголку для того, чтобы нечистые духи не отрезали корня, который пускает семя в землю. [98]

Темные, нечистые силы называются у пшавов “деви”, они причиняют человеку много неприятностей. Замечательно, что в религии Зоратустры злые духи носят похожее название “девс”.

Когда на другой день мы продолжали путь, то увидели немного в стороне от дороги святилище “копало”, которое такому “деви” обязано своим существованием. Там в лесу, у отвесной скалы, лежит большой камень причудливой формы, походящий на ромб. Предание гласит, что этот камень когда-то служил “нишей” в хевсурской деревне Акушо, но один из “деви” стащил его вниз в долину Арагвы, причем какой-то охотник, по имени “Копал”, заметил его с высоты противоположной горы и поразил духа стрелой. С тех пор камень лежит тут; рядом с ним из шиферных плит образовалась маленькая пещера, в которой зажигаются свечи во время праздника. Кругом на земле разбросаны старые оленьи рога и другие остатки жертвоприношений. Только хевисбери, приходящий из Хевсурии, священник одного определенного прихода, имеет право стоять за этим камнем и читать проповедь. Хлеб, нарочно приготовленный для праздника, разрезают на плите, находящейся над пещерой; тут на другом камне устанавливается посуда с пивом и араком (местная водка). Хевис-бери освящает все, сначала пьет сам и потом раздает народу. Женщины не смеют близко подходить к священному месту.

Выше мест. Магаро долина Арагвы значительно суживается, редко встречаются более широкие места и тут земля всюду бывает обработана. Лес на склонах привлекает наши взоры своей разнообразной красотой, но за то дорога очень плоха и узка, часто подымается по крутым скалам и местами поддерживается кладкою из камней и бревен. Там, где она проложена в долине, рядом с рекой, она очень сырая и скользкая. Тут громадные ольхи почти совсем скрывают реку от наших глаз. Рядом со стройными высокими стволами деревьев приютились роскошные кусты Mespilus germanica, Cornus mas и дикий крыжовник, а также смородина. Из массы цветов выделяется своими высокими стебельками и желтыми цветами ядовитый Digitalis lutea. Последним половодьем местами снесена дорога, и мы принуждены ехать по воде.

В 24-хверстном расстоянии от Магаро лежит местность “Ор-Цкали”, т. е. две воды. Долина как будто тут заканчивается высокой горой, но если ближе посмотреть, то оказывается, что тут соединяются пшавская Арагва, идущая [99] с в., и хевсурская Арагва, текущая с с. Обе реки проложили себе путь по узким ущельям. Переезжая мост, мы вступаем в Хевсурию, в дикую гористую страну, где дорога становится все более узкой и опасной, чем она была до сих пор.

Сообщая читателю свои впечатления и наблюдения в Хевсурии, я вовсе не намерен и едва ли был бы в состоянии представить всестороннее описание этой интересной страны и ее жителей, но я постараюсь пополнить некоторыми чертами то, что уже известно многим. Благодаря любезному вниманию сопровождавшего нас по делам службы пристава кн. Д., нам удалось кое-что увидеть и узнать, чего видеть многим другим путешественникам не посчастливилось.

В первой хевсурской деревне Борисахо красуется большой каменный дом, с высокой крышей. Это хевсурская школа, построенная и содержимая на средства общества восстановления христианства на Кавказе. Но хевсуры не имеют стремления к образованию, поэтому пшавы, больше понимающие высокое значение школы, посылают туда своих детей. Крутые склоны гор еще покрыты лесом, который, однако, повыше заметно редеет. Мы обратили внимание на правильные пирамидальные формы деревьев; бук, клен и др. издали имеют вид стройных тополей или елей. Не игра ли это природы? — невольно спрашиваешь себя. Но если посмотреть поближе, оказывается, что деревья нарочно так подрезают, чтобы ветками кормить скотину во время бескормицы. Такой варварский обычай, хотя весьма вредит лесу, но практикуется также и в других местностях Кавказа, местами даже прямо вырубают деревья, чтобы скотина могла питаться нужными молодыми ветками и почками.

Когда за Борисахо мы поднимались по крутой и узкой тропе, вдруг прибежал нам навстречу один хевсур и взволнованным голосом стал кричать, что дороги нет, так как часть ее только что провалилась в пропасть. Под тяжестью лошади хевсура гнилые балки, перекинутые через маленький овраг и покрытая землей, сломались и вместе с камнями и землею обрушились в реку. К счастью, его лошадь еще успела перескочить роковое место. Сойдя с лошадей, мы с большой опасностью перебрались на другую сторону; просто непонятно нам было, как ловкие наши чапары и проводники переправили лошадей и перенесли багаж на своих плечах. Смотреть на это интересное зрелище мы не могли, так как тропа до того [100] была узка, что два человека не могли бы разойтись на ней. После этого критического инцидента, который задержал нас довольно долго, мы благополучно проследовали дальше и, переправившись через реку, под вечер прибыли в большую деревню Гули, лежащую над рекой на высоте больше чем 1200 футов. Тут мы насладились прекрасной углекислой водой, обильно вытекающей из земли. Вследствие того, что мы находились уже высоко над долиной, нам все больше открывался вид на снежные вершины главного хребта, достигающие в этом месте до 12000' и более. Оттуда Арагва получает с правой стороны многоводные и дикие горные потоки, напр., Иканахос-хеви, Охер-хеви, а главным образом срывающийся с высоких гор бесчисленными каскадами стремительный белоснежный поток Папаренос-хеви, вытекающий из маленьких ледников г. Чаухи. За деревней Гули Арагва заворачивает на северо-восток. В значительной высоте над ней идет дорога через молодой лес, состоящий, главным образом, из осины и березы. Уже стемнело, когда мы прибыли в аул Гудани, который, благодаря своим святилищам, рядом с Хахматами и Шатилом, считается самым священным местом в Хевсурии.

Как почти все хевсурские деревни, так и аул Гудани расположен террасами на склоне горы. В этом отношении хевсурские деревни имеют большое сходство с дагестанскими аулами, но только они не так скучены и имеют больше простора. Хевсурский дом состоит из двух, редко трех этажей, из которых верхний этаж всегда значительно отступает назад, так что издали получается вид больших и высоких ступеней. Таким образом, плоская крыша нижнего этажа составляет что-то вроде веранды или балкона для верхнего этажа. Дом сложен из шиферных плит, сухою кладкою, отверстия для дверей и окон весьма малы, окна без стекол, местами плетень заменяет стену. Нижний этаж служит помещением для женщин и скота, тут стоить ткацкий станок и разная посуда домашнего обихода; во втором этаже живут мужчины, третий этаж, наконец, представляет из себя вроде гумна и только наполовину покрыт крышей. Тут стоят громадные плетеные корзины, в которых сохраняется зерно. Внутри дома царит невыразимая грязь, стены и потолки черны от дыма и сажи, воздух в этих жилищах ужасный. Для сообщения между этажами служат отверстия в потолках и приставные лестницы. Перед домами и на узких улицах еще [101] грязнее, потому что тут наваливаются навоз и всякого рода нечистоты в неимоверном количестве. Нельзя себе представить того замечательного контраста, который существует между одеждой и жилищем хевсура. Костюм как мужчин, так и женщин отличается своим изяществом; он свидетельствует о замечательном вкусе, большом прилежании и искусстве женщин, которые ткут сукно, крася его в черный и темно-синий, а также в красный цвет и вышивают цветными нитками. Грудь, плечи и спина доходящей до колен чохи, а также и нижний край коротких шаровар вышиты красными, желтыми и зелеными нитками. Также искусно вышиты суконные гамаши, рукавица (носится только на правой руке), сумка для кремня, мешок для табаку и толстые чулки мужчин. Чоха имеет много продольных швов, должно быть, вследствие узкости материи; на летнем костюме замечаются большие прорехи по бокам, начиная с пояса. Прорехи эти обшиты позументом. У женщин на груди и у пояса масса украшений из тонких серебряных пластинок, юбка внизу украшена пестрыми полосами.

Вышивка, главным образом, состоит из крестиков и треугольников. Но теми же самыми искусными руками, которые шьют такие изящные работы, женщины удаляют навоз из жилища, не пользуясь при этом лопатой, теми же немытыми и грязными руками они подносят к носу нюхательный табак, без которого жить не могут. Лица они также не умывают, они боятся воды. Когда мы умывались и чистили зубы, вокруг нас собиралась целая толпа любопытных женщин и детей, которые даже смеялись над нами из-за этой странной манипуляции. Хевсуры обоего пола очень боятся воды и не любят умываться, и если, по известному изречению, по количеству израсходованного мыла можно судить о культурности народа, то хевсуры стоят на самой низкой ступени культуры. Впрочем, существует одна отвратительная привычка: если хевсурки, что, впрочем, весьма редко бывает, умываются, то только коровьей мочи, которая, по мнению их, служит презервативом от насекомых и прыщей. Рассказывают, что какой-то грузинский князь влюбился в молодую хевсурку и думал жениться на ней, но, когда он случайно увидел, как его красавица умывается такой гадостью, то потерял к ней всякое расположение. Можно, впрочем, смело утверждать, что эта туалетная вода мало помогает красоте, потому что весьма редко среди хевсурок можно увидеть красивое лицо. [102]

Хевсур гордится своим именем и с высока смотрит на русских “лягушек” и на пшавов, называемых им “дойными коровами (“Очерки Хевсурии”, А. Зиссермана (“Кавказ”, 1851 г.).), которыми всячески надо пользоваться. Тушины одни пользуются у них некоторым уважением. Хевсур самодоволен и консервативен до крайности. Прикосновение с культурой никакого следа на нем не оставило. В этом отношении, как и по своей нетребовательности он походит на китайца, но только менее трудолюбив.

Доказательством консервативности хевсур может служить самая первобытная обработка полей, которые при большом труде приносят только сам пять, примитивная борона, еле-еле покрывающая семена, устроенная из прутьевых связок ограды полей, меновая торговля, счетоводство и оценка вещей по коровам. При том они никогда не отправляются в дорогу без своего маленького щита и без оружия, хотя кольчуга уже оставляется дома, как лишняя обуза. Стремена у него представляют из себя круг, сплетенный из ивовых ветвей и укреплены они к седлу простой веревкой; ружья и пистолеты у него еще кремневые, не знает он челнока в ткацком станке; все еще существует кровавая месть; до сих пор родильницы и женщины во время менструации должны уходить из дома и жить отдельно; все еще сохраняются старинные религиозные обычаи и взгляды, которые имеют много сходства с языческими. Четыре, пять и более веков тому назад хевсур, наверно, был такой же, каким он представляется теперь, и в этом отношении можно на него смотреть, как на интересный остаток средних веков. Но известно, что в жизни народа, как и в жизни каждого отдельного человека, остановка равносильна регрессу. Кто не двигается вперед, тот идет назад. И, на самом деле, мы видим, по некоторым признакам, что этот народец вырождается; последняя всеобщая перепись обнаружила несомненный факт, что число хевсур из года в год уменьшается. Еще несколько лет тому назад число их равнялось 5,800, а в 1897 году их было только 5,762, причем число женщин (как почти у всех кавказских народов) значительно уступает числу мужчин.

Делятся они на семь обществ в 53-х деревнях с 1,170 дворами. Три общества: шатилское, артдотское и ахиельское лежат на северном склоне Главного хребта, а четыре: [103] Борисахо, Гули, Рошки и Бацалиго — на южном склоне. Если мы число 5,762 разделим на 1,170 дворов, то оказывается, что на один двор едва придется по пяти человек, из чего позволено заключить, что число детей самое ничтожное. И, на самом деле, отсутствие детей резко бросается в глаза, за исключением разве Шатила, где масса детей всякого роста окружила нашу стоянку. Некоторые странные обычаи, на которые мы указывали в других заметках (см. мою книгу “Caucasische Reisen und Studien”), не способствуют сильному приросту, помимо сурового климата и плохого питания. Вообще хевсуры стараются иметь поменьше детей, в особенности детей женского пола.

Деревня Гудани, где на плоской крыше одного дома мы расположились для ночлега, представила для нас, помимо красивого местоположения, столько интересного, что на другой день мы очень поздно двинулись в путь. Прямо на западе поднимается г. Чаухи (12,107'), значительно возвышаясь над соседями своими тремя живописными пиками. Его фирневые поля питают незначительный ледник. На востоке виднеется рог горы Ликокис (10,393'); с изумрудных альпийских лугов его, простирающихся до самой вершины, снег исчез, только в некоторых ложбинах еще блистают узкие белые полосы. Взорам нашим представляется красивый горный пейзаж, которому леса и стремительные горные потоки с белой, как снег, водой придают много жизни. За нами Гуданский склон подымается до хребта в 7,000 футов. Деревня сама лежит среди желтеющих хлебных полей. Немного выше находится одна из гуданских святынь, в которой хранятся священные сосуды, посох деканоза и “дрожи”, т. е. священное знамя. Но самая главная гуданская святыня Гудани-Хати или Гудани-Джвари лежит ниже селения, в тени столетних ясеней, как будто защищающих своими густыми ветвями разные строения этого святилища, к которому теперь, перед приближающимися праздниками, ни один хевсур не смеет близко подойти. Исключение только составляют деканоз и дастури, которые в помещении, нарочно для этой цели построенном, варят пиво для праздника. Рядом стоит домик для деканоза, а также другое помещение, открытое с одной стороны. Тут, вдоль стены, расположены каменные скамейки вокруг каменной плиты, служащей столом. В этом месте в праздники угощают священным пивом. Пиво теперь еще не совсем готово и еще бродит в громадных чанах, покрытых коврами. До него касаться теперь не позволяется... [104]

Религия хевсур, номинально исповедующих христианскую веру, (“Извлечение из этнографических очерков г. Урбнели” кн. Р. Д. Эристова.) представляет из себя весьма оригинальное смешение разных постановлений и обрядов, позаимствованных из трех монотеистических религий с примесью языческих суеверий и обычаев. Как у израильтян, так и у хевсур религия стоит в тесной связи с их политической (если так можно выразиться) жизнью, которая ясно носит в себе теократический и вместе с тем демократический характер. Искони существует у них особенного рода иерархия, во главе которой стоят деканозы, избираемые пожизненно. Жалования определенного они не получают, но во время праздников им выделяют с каждого зарезанного барана шкуру и одну переднюю ляшку.

В виду того, что на каждом празднике режут несколько сот баранов, доходы деканозов довольно значительны. Хотя у каждого общества есть свои деканозы, все-таки теперь гуданский и хахматский (в прежнее время также и шатильский) деканозы пользуются особенным авторитетом. После летних праздников, в начале июля месяца, продолжающихся две недели, деканозы эти торжественно проходят по Хевсурии и отправляются также к своим соседям, к тушинам и к пшавам, где их принимают с большим почетом. По поводу этого шествия мы находим в грузинской газете “Мцкемси” 1884 г. очень интересный официальный доклад протоиерея Мревлова, который старается доказать, что хевсуры доныне ничто иное, как идолопоклонники. Вот, что мы читаем там по этому поводу:

“В Хевсурии до сих пор в полной силе процветает идолопоклонство. Кроме церквей, в стране имеется много молелен, пользующихся большим уважением в народе... Много и долго говорил благочинный Мревлов народу о прекращении этих дурных обычаев. Здешние священники рассказали отцу благочинному о всех обычаях и действиях так называемых деканозов и “хевис-беров”, раз в год, именно в июле месяце, приезжающих в свои молельни для исполнения языческих обрядов и обманывающих народ. Вот как поступают эти деканозы: во-первых, нужно сказать, что, когда они входят в деревню, в руках у них находятся палки, в сажень длиною, оканчивающиеся вверху наконечником в [105] роде копья, немного ниже которого привешен небольшой серебряный шар, а еще ниже колокольчики и разноцветные платки. Эту палку держит младший деканоз. У старшего же на груди масса разных цепочек, на которые привешены серебряные крестики, двугривенные, пятиалтынные, гривенники, серебряные шарики, медали и пр., а посреди всего этого большой архимандритский крест с изображением Спасителя; в правой руке он держит также большой серебряный крест, украшенный простыми камнями и оканчивающийся большим серебряным шаром. Этот крест, завернутый в платок, деканоз держит в протянутой руке. В левой же руке у него епископский посох, у которого верхняя часть загнута и на которой имеются изображения в роде серебряных орлов; к посоху тоже привешены платки. Словом, эти палки деканозов очень походят на архиерейские посохи. Когда деканозы приближаются к деревням, которые имеют языческие молельни, их встречает народ и принимает с большим торжеством. Если время к обеду, для деканозов закалывают овцу, причем кровь последней деканозы собирают в особую чашку. Старший деканоз мажет всех этой кровью и потом окропляет ею всех же. Затем проводят время, т. е. пьют и едят, как нельзя лучше, после чего снова направляется шествие со звоном колокольчиков, причем младший деканоз идет впереди, а за ним, опираясь на посох, следует и старший. Когда шествие подходит к молельне, деканозы зажигают свечи и, с воздетыми кверху руками, начинается молитва. Она читается так громко, чтобы вся деревня могла ее слышать и придти помолиться. Молитва деканозов начинается следующими словами: “Слава Богу, слава солнцу, слава луне, слава звездам!” Затем деканозы говорят несколько слов из молитв: “Отче наш!”, “Верую” и в “В Кане галилейской”. К этому они примешивают не мало слов, противных православной вере. Весь этот шум продолжается целых два часа, после чего иногда тут же снова закалывается овца и кровью ее окропляются присутствующие. В это же время к деканозам подходят все, у кого имеются покойники, утонувшие ли или упавшие со скалы, с лошади и т. д., и просят их, деканозов, спасти души усопших, избавить их от ада и ввести в рай. Деканоз тотчас же следует верхом за родными покойника и выкидывает но дороге разные штуки: встретив, напр., большой камень, он приказывает перевернуть его, а то, обращаясь к родственникам покойного, [106] говорит им: “бегите, не оглядываясь — злой дух гонится за вами”. Те, конечно, бегут и, совершенно усталые, являются домой или в молельню. Туда же вскоре приезжает деканоз, обходит вокруг молельни и, бормоча что-то про себя, начинает смотреть неподвижно на небо, после чего кричит: “вон, посмотрите, душа усопшего вступает в рай”. Тут уже деканоз с серебряным сосудом (бадиа) в руках начинает обходить народ, собирая пожертвования. За один раз, таким образом, он, случается, собирает от 10 до 20 рублей. Те же деканозы были причиною некоторых вредных и бесчеловечных обычаев у тушин: когда беременной женщине приходить время родить, для нее строят шалаш где-нибудь за деревнею и оставляют там родильницу одну. Это делается как весною, так и зимою. Нечего и говорить, поэтому, что многие из родильниц умирают без покаяния, другие же даже сходят с ума. Не лучше они поступают с умирающими: положив их на ковер, они, в какое бы это ни было время года, выносят их на двор и оставляют там до самой смерти. Излишне упоминать, что многие из больных, которые могли бы еще вылечиться, умирают от подобного обращения”...

За год до этого донесения, другой православный священник отнял у деканозов их эмблемы, которые, как сказано, “они охотно отдали”. Но впоследствии, по приказанию уездного начальника Д., который указал на незаконность такого действия, они были возвращены.

Я теперь расскажу, что мы видели в Гуданах, благодаря тому обстоятельству, что хевсуры нас приняли за иностранцев, которых им нечего бояться, так как появление здесь русских сопряжено обыкновенно с какими-либо административными распоряжениями, которым туземцы не охотно подчиняются. Они для нас устроили торжественное шествие от верхнего святилища до нижнего. Впереди, в праздничном красном одеянии, шел человек, держа в руках посох с прикрепленным к нему большим колокольчиком, который при каждом шаге звенел, за ним следовал другой с “дрожи”, т. е. с короткой палкой с железным наконечником вверху, под которым были привязаны два платка; за ним шли два “мехате”, т. е. носители священных сосудов и деканоз с палкой, на подобие костыля с серебряной пуговкой, шествие же замыкали три хевсура в полном вооружении с мечем, кольчугой, наручниками, с шлемом и щитом. Они составляли почетный караул. Все шли гуськом. Когда шествие пришло к нижнему святилищу [107] мы спустились туда, чтобы все рассмотреть поближе. Нас предупредили, что надо взять с собою вино, что и было исполнено нами. Мы налили вино в одну из красивых серебряных чашек, из которых одна по краям была украшена фигурами наподобие голубей. Деканоз каждому из нас сказал краткое приветствие и выпил за наше здоровье, на что мы должны были ответить тем же. При этом мы положили во вторую чашку несколько серебряных монет “в пользу святилища”. Этим торжественная церемония и кончилась. Потом одетые в доспехи рыцари показали нам свою ловкость в фехтовании; опустившись на колени, они, съежившись, прятались за своими маленькими щитами и направляли друг против друга свои острые мечи. Третий вооруженный стоял, в качестве секунданта, в некотором расстоянии. После фехтования рыцари эти, в полном вооружении, под палящими лучами июльского солнца показали нам свой национальный танец, похожий на лезгинку. Этим представление кончилось. Скажем тут еще несколько слов о вооружении хевсур. Шлем (чачкари) состоит из посеребренного верха, на подобие тарелки, с которого кругом опускается сеть из железных колец для защиты лица, шеи и затылка. Кольчуга, снабженная короткими рукавами, к которым примыкают наручники, доходит до бедра. Железная сеть покрывает также и переднюю часть ног и верхнюю половину ступни. Маленький кожаный круглый щит с железными оковами, большой кинжал и сабля (У хевсур, которые, как все горцы, страшно любят хорошее оружие, можно найти много старых и хороших сабель. Часто попадаются венгерские клинки с изображением гусара и с девизом: “Vivat Husar!” Более редки клинки из Золингена и известного мастера Горды.), незначительно выгнутая, а также кольца с остриями для удара, так называемые “сацерули”, пополняют вооружение. Копье и огнестрельное оружие носится редко. Пока кровавая месть была еще в большом ходу, хевсур, когда выходил из своей деревни, надевал на себя кольчугу, составлявшую его гордость и почетное одеяние. Эту кольчугу также надевали на покойников во время похорон для того, чтобы они с достоинством могли переходить в загробную жизнь.

Должно быть, доверие к своим прекрасным доспехам и острому мечу служить причиной тому, что хевсуры, в отличие от соседних тушин, для защиты от внезапных нападений лезгин и черкесов построили очень немного укреплений, [108] которыми изобилуют тушинские аулы. Такие я видел только в Бизо и в Шатиле на Аргуне. Помимо того, что хевсуры, благодаря положению своей страны, меньше были подвержены таким нападениям, отсутствие башен и укреплений указывает на наступательный характер хевсур, которые в прежние времена сами не прочь были нападать на своих соседей и пользоваться правом сильного. До сих пор еще старики в длинные зимние вечера рассказывают молодым людям геройские подвиги предков, придавая часто этим рассказам поэтическую форму и аккомпанируя свои речитативы звуками трехструнной “пандуры”, имеющей форму гитары. В газете “Кавказ” за 1851 г., в “Очерках Хевсурии”, А. Зиссерман приводит следующую геройскую песнь:

“Орлы! семена ваши лучше всех семян, птицы должны завидовать вам.

“Вы поймали фазана, несете на показ к господам, они подарят вам пуговку, чтобы на шее был слышен звон.

“Отец твой имел барсов и львов, зверей. А ты, сын его, захоти, приведешь оленей. Ты нагонял, убивал без всякого затруднения. Ты наша большая надежда, башня на извести строенная. Ты стрела, в Осетии кованная, в городе хиной крашеная. Ты кафтан бархатный, на девять пуговиц застегиваемый. Источник живой воды, ты вытекаешь из золотой трубы!”..

К рыцарским упражнениям хевсур относятся также верховая езда, беганье взапуски и метание камней. При торжественных похоронах знатных покойников устраивают что- то вроде олимпийских игр. Победителей товарищи с торжеством несут домой на руках, где устраивается богатое угощение. Что касается верховой езды, то лошади здесь, хотя очень выносливы, но некрасивы и мало подходят к тому гайку, который хевсур проявляет в своей одежде и в своем вооружении. Очень скудным тоже нужно назвать убранство лошади, начиная с уздечки, состоящей обыкновенно из простой веревки, и кончая стременем, плетенным из ивовых прутьев. Но за то они действительно отчаянные наездники, в особенности, когда подвыпивши, устраивают скачки по своих опасным тропинкам, причем держатся за хвост и гриву лошадей. Садятся они на лошадь с правой стороны и управляют конем правой рукой.

Само собою разумеется, что подрастающее поколение, которое слышит рассказы о геройских подвигах предков и [109] видит, как высоко ценятся мужество, храбрость и удальство, старается во всем подражать старшим и с раннего детства занимается разными телесными упражнениями. Прежде всего мальчики должны владеть деревянным мечем, щитом, сплетенным из ивовых прутьев, а также кольцами “сацерули”. Воспитание детей чисто спартанское и мальчик от отца никогда ласкового слова не услышит. Только, когда отрок становится уже таким сильным, что может помогать отцу, последний обращает на него внимание. Во всем соблюдается строжайшая дисциплина и уважение к старшим. Пищу составляют жесткий хлеб и кусок сыра. Одежда довольно скудная, одна и та же зимою, как и летом. Все рассчитано на то, чтобы молодых людей приучать к простоте, к голоду и жажде, к холоду и жаре и всякого рода лишениям. Говорят, что часто заставляют мальчиков держать на руках горячие угли, причем они никак не смеют показать виду, что испытывают боль. Впрочем, подобные испытания молодых людей существуют также у других народов Кавказа. Они способствуют развитию замечательной силы воли.

Весьма оригинальны имена, которые хевсур дает своим детям, в особенности имена мальчиков; напр., Datvia (орфография немецкая.) (медведь), Mgela (волк), Webchvja (пантера), Zaglika (собака). Более поэтичны женские имена; напр.: Ziskara утренняя заря), Imeda (надежда) и др. Единственное христианское имя Георгий превратилось у них в Gaga. Другие мужские имена следующие: Tosja, Mindja, Kukuja, Aparek, Bezika, Chirtschlach, Chachona, Utuska, Batschanur. Из женских имен я еще записал: Natja, Natella, Natula (Наталья?), Sekuja, Msekale (солнышко-женщина), Buba beberda (старуха-матушка), Gansa (сокровище), Chatusta и т. д.

О свадебных обрядах и о супружеской жизни хевсур мне не приходится говорить, так как все это не раз уже описывалось; тут я только хочу указать на тот странный обычай, что деканоз, благословляющий молодую чету, связывает концы платьев невесты и жениха. Подобный же обычай был в ходу также у древних мексиканцев (см. Faulmann, “Culturgeschichte”). Это действительно замечательное совпадение у двух народов, живущих друг от друга на таком далеком раз-стоянии и решительно ничего общего между собой не имеющих, но проявляющих в этом символическом обряде одну и ту же общую идею. [110]

Суровая природа и скалистая почва предоставляют этому народцу очень мало средств для существования. Тем удивительнее, что хевсуры ни за что не хотят расстаться со своей родиной. Лучше им там умереть с голоду, чем выселиться в самый богатый край. “Какже мы, — говорят они, — можем оставить нашу дорогую родину, окропленную кровью Чинчауровых, Арабуловых” и т. д.

В этом отношении хевсуры резко отличаются от других горцев, как, напр., северных осетин, балкарцев, а также от пшавов, тушин и других, которые имеют большое желание, в виду малоземелья и скудости почвы, выселиться на равнину. Редко хевсуры идут на заработки на равнину или в города. В сравнении с соседними пшавами и тушинами, хевсуры весьма бедны. У самых состоятельных едва ли вы найдете дюжину коров, несколько волов и лошадей. Хотя склоны гор представляют довольно хорошие пастбища, все-таки суровая и продолжительная зима не позволяет им держать много скотины, для которой, кроме того, в домах слишком мало места. Хевсуры слишком неподвижны и ленивы, чтобы, по примеру тушин, спускаться со стадами в более теплые низменные равнины; они предпочитают dolce far niente, курить свою трубку и рассказывать разные приключения. Правда, трудно ему достается обработка полей на крутых склонах, работа тут часто связана с опасностью жизни. Хотя земля в окрестностях селений хорошо обработана, но урожай не бывает больше, чем сам четыре или сам пять. Сеют, главным образом, просо, ячмень, пшеницу, картофель, капусту и табак. Без последнего уже никак не могут обойтись, так как мужчины жить не могут без нюхательного табаку; дети также очень рано начинают курить. Тому обстоятельству, что почти все деревни окружены пашнями, простирающимися до самых домов, следует, без сомнения, приписать странный обычай не держать никакой птицы. Куры и яйца считаются у хевсур запрещенной пищею, за то они едят, хотя редко, баранину и турье мясо, которое в сушеном виде также сохраняют на зиму.

* * * * * * *

ГАН К. Ф.

Путешествие в страну пшавов, хевсур, кистин и ингушей. (Летом 1897 г.)

Кавказский вестник, № 5. 1900

(Продолжение).

От Гудани дорога наша шла на восток, по направлению к Ликокис-мта (10399'), мимо которого перевал приводит к верховьям одного из истоков р. Аргуна. Поднимаясь вверх по течению хевсурской Арагвы, широкое русло которой наполнено массой крупного булыжника, мы вскоре достигли селения Хахматы. Оно славится своими святилищами, которые стоят в тени высоких ясеней, а рядом с ними красуется православная церковь. У железно-кислого рудника мы остановились на несколько минут, чтобы насладиться этой вкусной водой. Отсюда дорога уже становится неровною и более каменистой; нет сомнения, что мы имеем тут дело с оконечными моренами ледника, спускавшегося прежде с горы Ликокис-мта. Потом мы перешли на альпийские луга с роскошной травой, но с очень бедной флорой. Тут приютилась маленькая березовая роща. Чем выше мы поднимались, тем ниже становилась трава. Прекрасные экземпляры розоватого Anemone narcis-sitlora, часто попадающиеся тут, привлекали наше внимание. У [51] последнего крутого подъема, перед самым перевалом, склоны покрыты низкими жалкими экземплярами Rhododendron caucasicum. Но вот мы на перевале, высота которого не обозначена на картах, но должно быть достигает не более 9,000 футов. Местами еще виднеются остатки снега в виде узких полос; направо поднимается Ликокис-мта. Перевал этот у народа известен под именем “Welke-Тili”, т. е. хорошее поле, и обязан своим названием хорошим сенокосным лугам. Если оглянуться назад, то мощная группа г. Чаухи опять привлекает наши взоры, а направо от нее возвышаются горы Гормуцис-тави и Архотис-тави, которые прежде были закрыты от нас передовыми цепями.

Вид на в., где лежит хребет Ацунта и великан Тебулос, также прикрыт ближайшим хребтом, виднеется только малая часть его, покрытая вечным снегом. За Ликокис-мта стоит Матурис-тави (или Чакис-тави). Главный хребет, на высоте которого мы находились, тут сравнительно низок; хребет Ацунта, берущий начало у Барбало и кончающийся в массиве Тебулоса, а также передовая цепь тушинских Альп тут значительно выше главного хребта. Он замечательно круто спускается на север и восток к истокам р. Аргуна; по лугам со скудной растительностью мы быстро достигли довольно широкой долины, окаймленной высокими горами. Лишь у Алепис-кари (кари — ворота, узкий проход) долина эта суживается, тут она мало населена и загорожена несколькими башнями. Самая река течет довольно медленно и не глубока. Немного ниже по течению — при впадении р. Кистанис-хеви несколько романтических замков оживляют однообразие пейзажа. Но вдруг долина становится совсем узкой, река принимает характер бурного потока, а растительность на крутых склонах становится все более и более роскошной. Там, где р. Гурос-хеви, текущая с запада, соединяется с Аргуном, мы встретили первые мосты. Тут напор и масса воды уже очень значительны. Однако, эти мосты очень узки и внушают мало доверия. Три балки, опирающиеся на расположенные у берегов камни, служат основанием моста, они сверху покрыты хворостом и землею. На лошади переезжать через такие мосты не безопасно, лучше слезать; во всяком случае, не следует пускать за раз больше одной лошади, потому что мост может обвалиться под большой тяжестью, а кто упадет в реку, едва ли сможет выбраться и погибнет в стремительном потоке. Узкая тропа больше не пролегаешь рядом [52] с бурным потоком, который бесконечными каскадами ниспадает, перебрасывая свои воды через громадные скалы. По крутому шиферному склону, постоянно обваливающемуся под копытами лошадей, тропа высоко поднимается над рекой. На менее крутых местах склоны покрыты кустарником и лесом. Местами попадаются молодые сосны, которые становятся все многочисленнее и больших размеров и подымаются до высоких скал. Всюду, среди кустарника, красуются светло-лиловые колокольчики (Campanula lactifolia), изящные кисти Spiraea Arunco и белые головки Valeriane allaearifolia. На расстоянии приблизительно десяти верст от Шатила открывается вид на ущелье Георгий-Цминда, где находится святилище св. Георгия. Наконец, издали на отвесной и высокой скале над рекой белеют хорошо сохранившиеся развалины Старого-Шатила, а, обогну в небольшой выступ горы, мы видим перед. собой аул Шатил с его башнеобразными домами, живописно и грозно расположенный многочисленными террасами над левым берегом Аргуна. Долина окаймлена высокими хребтами и Шатил в народе славится тем, что солнце там виднеется только рано утром и поздно вечером. В просторной “канцелярии”, представляющей из себя довольно большой деревянный дом, на правом берегу реки мы нашли хороший приют.

Шатил со своими сорока дворами, если не считать маленький аул Ахиел в истоках Ассы, можно назвать самым северным передовым пунктом Хевсурии. Аул этот, так же как и соседний аул Гуро, расположенный на юго-западе, славится чрезвычайно воинственным духом своих жителей, геройские подвиги которых записаны на страницах кавказских войн. Аул также типичен тем, что тут живет один род, по имени Чинчараули, подобно тому, как в Гуро обитают Гогочури, В других хевсурских аулах этого нет. Солидарность рода придает жителям тех аулов больше гордости и самоуверенности, причем они гораздо живее других хевсур, потому что в жилах их течет много чужой крови. Шатильцы нередко привозили себе жен из Чечни.

Расположение шатильского аула было бы весьма привлекательным для глаза художника, если бы из узких переулков и из домов не текли целые потоки жидкого навоза, покрывающего скалы, обрывисто торчащие над рекой. Да, в этих узких проходах с крутыми каменными ступенями царит невыразимая грязь, не менее грязно в домах, построенных в несколько этажей, на подобие башен. Свет проникает в [53] жилища только через маленькие отверстия. Балки с глубокими надрезами заменяют лестницы и служат единственным сообщением между нижним и верхним этажами. В одной из таких темных башен когда-то жил грузинский царевич Александр, когда он, стесненный своими врагами, искал убежища у хевсур. Он хотел собрать войско из хевсур и пшавов, давал им богатые подарки и обещал большие привилегии. Но войско собиралось очень медленно, и царевич должен был бежать в Персию. До сих пор шатильцы уверены в том, что царевич когда-нибудь вернется и исполнит свое обещание. Темное помещение, в котором когда-то приютился царь, теперь служить кладовой для шкур овец и разного домашнего скарба; тут же навалены большие кучи сушеных трав (Valeriana allaearifolia), с помощью которых окрашивают сукно в красный цвет. На стенах висят какие-то круги, плетеные из соломы и насыщенные дрожжами, они кладутся в свежее пиво для ускорения брожения.

В конце аула, наверху, красуется православная церковь, длинное каменное строение с высокой крышею. Низкая дверь находится в одной из длинных стен, а над нею красуется надпись: “По Высочайшему повелению церковь эта построена шатильцам в награду за победу над Ахверды-Магомой и его ордами в 1843 году по приказанию наместника кавказского, князя Барятинского”. Ахверды-Магома был одним из самых храбрых и даровитых полководцев Шамиля. Подняв в 1840г. всю Чечню, он заставил жителей равнины покинуть аулы и уйти в горы. В 1843 г. он с большим отрядом из чеченцев направился на Шатил и потребовал сдачи аула. Но шатильцы храбро защищались, убили самого Ахверды-Магому и сто его приверженцев, причем сами потеряли только двух людей убитыми. К сожалению, шатильцы, кажется, мало дорожат этим знакомь Высочайшей милости (газета “Кавказ” 1876 г., статья Лихачева.). Церковь совсем запущена и походит на развалину. Гораздо большим почетом пользуется у них местное языческое святилище по другую сторону р. Аргуна. О нем мы еще поговорим подробнее.

Прежде чем покинуть аул, мы завернули в так называемый “пехони”, место для сходок шатильцев. Помещение это с одной стороны открыто. Тут хевсуры приготовляют порох из угля “цацхви”, т. е. липы, для чего покупают серу и селитру. Прежде селитру они сами добывали из навоза. [54] Ступку заменяет большой булыжник с естественным углублением, а пестик — другой узкий продолговатый булыжник. Тут же находится также самый первобытный прибор для смягчения кожи. Рядом с “пехони” стоит старинная башня, на которой еще виднеется соленая рука одного кистина, давно почерневшая. В старину можно было видеть целые десятки подобных трофеев, ибо хевсуры вообще прежде не церемонились с соседними кистинами, угонявшими у них лошадей и скот, убивали их и отрубали руки. Теперь же они стараются ловить кистин и держат их в плену, пока не получат выкупа. Два года тому назад полицейский пристав отнял у шатильцев странный инструмент, живо напоминающий времена жестокой инквизиции. Это были особого рода кандалы, которые надевались на руки так, что те были оттянуты назад. Эти кандалы были связаны с кольцом, надетым вокруг шеи, а кольцо висело на цепи с потолка. Пленник, закованный таким образом в цепи, не мог ни сидеть, ни лежать, но должен был стоять все время на одном и том же месте.

Говорят, что чуть ли не в каждом доме в Шатиле спрятаны подобные инструменты и что каждый шатилец считает себя в праве таким образом производить суд над ворами.

Мы посетили также прославленную шатильскую “нишу”, находящуюся на правом берегу Аргуна у подножья высокой горы, в тени деревьев. Она состоит из большого преддворья, крытого шиферными плитами. Вдоль стен расположены каменные скамьи. К этому преддворью примыкает маленький каменный домик, в котором хранится священная посуда. Входить туда позволяется только деканозам. Висящий в преддворьи большой колокол призывает общину на праздник. На стенах и на потолке красуется масса рогов и другие жертвоприношения, как-то тряпки, колокольчики, пули, жестянки и т. д. Я обратил особенное внимание на то обстоятельство, что среди множества разнообразных рогов, как, например, каменного козла, турьих рогов было только три пары.

Ниже Шатила реке не трудно было прорваться через мягкий лес, образуя при этом выступы с острыми и тупыми верхами самых причудливых форм. Проехав верст пять, мы очутились на том месте, где второй, многоводный исток Аргуна соединяется с той рекой, которая берет начало с Ликокис-мта, и по долине которой мы доехали до Шатила. Соединенные реки получают теперь название Чанти-Аргуна или [55] Шато-Аргуна. В Шато-Аргун, приблизительно под 430 широты, у прежнего укрепления Аргунского, впадает Шаро-Apгун, истоки которого находятся в Андийском хребте у гор Кериго, Малато и Большого Качу, Донос-мта и Диклое-мта. Ниже ст. Грозной Аргун впадает в Сунжу, приток Терека. Там, где упомянутая река получает новое название Чанти-Аргуна, на невысоком выступе горы лежит известное Анаторийское кладбище. Тут мы замечаем не менее пяти каменных домиков, имеющих в длину три сажени при ширине и высоте двух сажен. Все эти дома наполнены бренными останками хевсур. Квадратное отверстье в 1,5 фута позволяет нам заглянуть внутрь этих домиков. Вдоль стен помещаются каменные скамьи из шиферных плит, на которых прежде располагали в сидячем положении покойников, хорошо снабженных табаком и другими приношениями, которые постоянно возобновлялись (нам передавали, как курьёз, что недавно известный разбойник спрятался в подобном домике и долгое время существовать такими приношениями.). Но когда появилась чума (“чири”) и люди стали умирать массами, то уже сидений в пяти домиках больше не хватило, и покойников укладывали слоями друг на друга. Насколько губительна была эпидемия, можно заключить из того, что весь Анаторийский аул вымер и только один единственный человек остался в живых. Он потом переселился в Шатил. Как быстро наступала смерть у заболевших, видно из того, что в числе первых жертв была мать, умершая в тот самый момент, когда она кормила грудью младенца, и что вместе с матерью также ребенок тут же скончался. Обоих посадили в одном из домиков... Черепа, которые тут валяются на полу, очень развиты и имеют хорошую форму; прекрасно сохранившиеся зубы бросаются в глаза; кости очень крепки и больших размеров.

Но с кладбища мы еще на короткое время вернемся к живым и укажем кое-что о происхождении, типе, характере и языке хевсур.

Что хевсуры, главным образом, происходят от грузин, на это, кроме внешности и языка их, указывает предание, распространенное в народе, что какой-то крестьянин из Кахетии был их родоначальником (см. газ. “Кавказ” 1851 г., “Очерки Хевсурии” А. Зиссермана).

“Первым родоначальником своим они признают [56] некоего Гуданели. Он был крестьянином какого-то кахетинского помещика и жил в сел. Магаро, близ Сигнаха. Неизвестным преступлением он возбудил против себя гнев помещика и, желая избегнуть наказания, скрылся в пшавское село Аншо. Здесь родился у него сын, который, любя охоту, однажды отправился в горы, где убил неизвестное животное, такое жирное, что оно зародило в старике Гуданели предположение о плодородности места, в котором обитало это животное; а чтобы вернее убедиться в этом, он отправил туда с сыном своим горсть пшеницы в маленьком кошельке для посева, а после собрал целую гуду (сума из звериной кожи). От этого и место это названо Гудани, а переселенцы — Гуданели. Здесь родились у Гуданели два сына — Араба и Чинчари, от которых произошли 320 домов Арабули и 210 Чинчараули, все они составляют до 25 деревень и считают главой своего населения сел. Гудани, на берегу Арагвы, известное своим большим капищем Гуданис-джвари (гуданский крест), весьма ими уважаемый. В числе народов, переселившихся после в Хевсурию, считают еще и кистин, осетин, мтиульцев и даже евреев. Рассказывают, что однажды царица Тамара, посетив Хевсурию, привезла с собой одного еврея; заболев, он остался здесь, а после женился, и от него произошла целая деревня Бисо”.

Таким образом, м. Гудани считается, так сказать, родиной хевсур и святилище этой деревни, Гуданис-джвари или Хати, старейшим во всей Хевсурии. По преданию, у Гуданели родились два сына — Чанчира и Араба, они же родоначальники семейств Чинчараули и Арабули. Из этого можно вывести заключение, что преданием хотели показать тесную связь между Шатилом, где живут Чанчараули, и деревнею Гудани. А, кроме того, имя “Араба” указывает, по моему мнению, на семитическое происхождение. Весьма вероятно, что таким образом среди хевсур поселились также и евреи и смешались с ними, как и с другими грузинами. Предание опять служит подтверждением этого предположения, ибо оно рассказывает, что царица Тамара привезла с собой какого-то знатного еврея, который там же остался.

Едва ли придется сомневаться в том, что раз один преступник, как тот кахетинский крестьянин, нашел себе в Хевсурии убежище и даже приобрел себе некоторое благосостояние, то и другие преступники старались бегством спастись туда же. Таким образом, тут, как и в других [57] труднодоступных местностях Кавказа, образовалась, может быть, целая колония преступников и бродяг из окрестных стран. А раз они попали сюда, то уже простое чувство самосохранения заставило их сплотиться в одно целое. К ним присоединились другие, ищущие спасения уже не от карающей руки правосудия, но от кровомщения. Вследствие этого получается смешение самых различных элементов и едва ли возможно будет указать на чисто хевсурский тип. Больше всего такое смешение крови обнаруживается у шатилыдев, где чуть ли не каждое лицо имеет особенный тип; более общий тип можно заметить в Гуданах и Хахматах. Тут у большинства лицо весьма грубое, большое и четырехугольное с крупным носом. Фигура довольно худая, рост выше среднего, даже большой, плечи широкие, грудь плоская, руки и ступни замечательно неуклюжие и большие, ноги кривые. Цвет кожи смугло-красноватый, глаза карие и маловыразительные, волосы большею частью черные, коротко остриженные (иногда с пейсами), усы рыжие. У женщин черты лица, в общем, очень грубы; в отличие от пшавок, среди которых не редко попадаются блондинки, хевсурки брюнетки, рано стареют и тогда становятся весьма некрасивыми. Хевсур обыкновенно очень спокойного и флегматического характера, но под влиянием возбуждающих напитков может обратиться в лютого зверя, которого ничем не укротишь. Сильно его также возбуждает обязанность мстить за убийство и обиду родных. К счастью, кровомщение все больше и больше выходит из употребления, так как кровомстители привлекаются судом к строгой ответственности. Но все-таки и до сих пор бывают отдельные случаи. Незадолго до нашего приезда, напр., пятнадцатилетний мальчик коварно убил одного чапара. Боясь законной кары за кровомщение, взрослые уговорили на этот поступок юношу, уверяя, что с него, как несовершеннолетнего не взыщут.

Говорят хевсуры на старинном грузинском языке, в котором не имеется многих слов теперешнего грузинского языка. Замечается также некоторая разница в выговоре и уда-рении. Многие слова, в особенности у северных хевсур, позаимствованы с чеченского языка. Во всяком случае, грузины и хевсуры прекрасно понимают друг друга.

Хотя нельзя оспаривать того, что хевсуры, главным образом, грузинского происхождения, но все-таки нам желательно разрешить две задачи. (В виду того, что нет точных и [58] достоверных преданий, мы должны удовольствоваться предположениями). Первую загадку для нас составляет своеобразная религия их с явно демократической подкладкой: всякий, по выбору общины или по указанию “кадаги”, т. е. прорицателя, может достигнуть различных ступеней иерархии. У грузин-горцев, у тушин и пшавов нет ничего подобного, у них деканозы и свита их только желанные гости из Хевсурии. Родина деканозов — Хевсурия. Вообще эти деканозы. их шествие, дастуры, приготовление священного пива, окропление народа кровью животных, принесенных в жертву, крест, нарисованный той же кровью на лбу и т. д., все это такие странные обычаи, что только предположение о существовании когда-то какого-то основателя особой религии у хевсур может распространить свет в этом мраке неизвестности. Таким основателем новой религии мог явиться какой-нибудь беглец, обладающий некоторым образованием и имеющий хоть темное представление о существовавших тогда монотеистических религиях. Может быть, в качестве хевис-бери он присоединил к своей религии жителей этих отдаленных и отрезанных от мира долин. И такая религия, открывающая каждому возможность достигнуть той или другой ступени иерархии, по своему характеру, легко прививалась в народе. Прекрасный знаток хевсурского народа кн. Р. Д. Эристов объясняет происхождение хевсурской религии тем, что хевис-бери заменили христианских священников и, по своей неграмотности и за недостатком образования, исковеркали христианскую веру (Судя по прекрасному труду кн. Р. Д. Эристова “Извлечение из этнографических очерков г. Урбнели” (Тифлис 1888 г.) первое место в хевсурской иерархии занимают “хуцессы”, но не сказано, отправляются ли они с “дрожи” в окрестные страны, как это делают деканозы. Вообще не совсем ясно, кто выше — хуцессы или деканозы?). Может быть, он отчасти и прав, но только трудно объяснить, откуда, в таком случае, появились в хевсурской религии разные элементы и обычаи, позаимствованные с мозаизма и ислама.

Второй темный вопрос касается костюма. Между тем, как сохранение доспехов и щитов до нашего времени можно объяснить постоянными спорами отдельных общин между собой и с соседями, а также кровомщением, нельзя найти какой-нибудь причины для происхождения странного и пестрого костюма с трехуголками и крестиками, с цветными шнурами и пуговицами, которых мы у других кавказских народов не [59] находим. Откуда, наконец, явились мальтийские кресты, вырезанные на больших ящиках, в которых хевсуры хранят свое платье и драгоценные вещи?

Эти кресты тем больше бросаются в глаза, что мы их не замечаем в священных местах. Быть может, как некоторые предполагают, сюда забрел какой-нибудь рыцарь после крестовых походов. Едва ли это так, потому что крестоносцы у гостеприимных грузин, при том таких усердных христиан, без сомнения, нашли бы такой прием, что им незачем было бы забиваться в эти дикие горы. Скорее возможно, что некоторые представители хевсурского народа, как и грузины, принимали участие в крестовых походах. Но все-таки возникает еще такого рода предположение, что хевсурский костюм ничто иное, как своеобразное подражание облачению католических или православных священников. Может быть, первые приверженцы этой религии носили такое одеяние, которое впоследствии принималось всеми, так как у хевсур, как мы уже видели, всякий после исполнения некоторых формальностей, может стать жрецом своей религии. А раз мужчины приняли такой изящный и пестрый костюм, то и женщины, конечно, не хотели отстать от них.

**********************

ГАН К. Ф.

Путешествие в страну пшавов, хевсур, кистин и ингушей. (Летом 1897 г.)

Кавказский вестник, № 6. 1900

(Окончание)

У м. Анатори мы переправились через мост на другой берег и сейчас же поднялись высоко над рекой, шум которой слышится еще издали. Проехав верст 10, мы достигли кистинского аула Джарего (на карте Джары), расположенного немного ниже хребта. Тут мы повернули на запад. С высоты хребта нашим взорам представляется, за глубокими долинами, множество громадных кряжей, разветвляющихся по всем направлениям. В ущельях, образовавшихся между ними, раскаты грома разразившейся над нами грозы величественно и грозно вторятся стократным эхо... Трудно привести в систему эти высокие отроги Кавказа, которые тут возвышаются на несколько тысяч футов над главным хребтом. В общем можно отличить три главные цепи, более или менее параллельные между собой: во-первых, передовую цепь, расположенную на севере и соединяющуюся с главным хребтом многими отвесными кряжами; между этой передовой цепью и главным хребтом образуются глубокие ущелья и котловины, как, например, [63] Дарьяльское ущелье, котловины Аргуна, Ассы и др. На расстоянии 10-15 верст от передовой цепи тянутся узкие кряжи скалистых или пестрых гор. Геологи считают их коралловыми рифами, поднявшимися когда-то из моря; причудливыми острыми зубцами они поднимаются к небесам и до значительной высоты покрыты лесом. К ним, между прочим, относится Мат-Хох или Столовая гора, живо напоминающая своей формой столовую гору на мысе Доброй Надежды и невольно привлекающая внимание путешественника. Еще дальше на север расположены так называемые Черные горы, покрытые густым лесом и поднимающиеся до 4500'.

С перевала, лежащего выше аула Джарего, мы спустились в глубокую долину Меше-хи (хи — по-кистински река). Тут, в маленьких аулах, живут кистины; многочисленные башни придают этим аулам вид настоящих разбойничьих укрепленных гнезд. Башни имеют в основании от 2 — 3 саженей в квадрате и кверху суживаются. Высота их 60-70', некоторые из башен наверху открыты, другие имеют крыши в виде маленькой пирамиды. Весьма живописно красуются приделанные наверху со всех четырех сторон крытые балкончики. Тип кистинских аулов такой же, как у всех горных аулов. Но, прежде чем подробнее говорить о кистинах и ингушах, принадлежащих к чеченскому племени, мы сделаем несколько общих замечаний о чеченцах и Чечне.

Чечня, которая прежде на с. доходила до р. Терека, теперь граничить Малой Кабардой, р. Сунжей и землей кумыков, на восток теми же Kумыками до станицы Внезапной и р. Акташа, отделяющей Чечню от лезгинского общества Салатавии, на юг боковым гребнем, расположенным впереди Главного Кавказского хребта до горы Тебулос-мта (Дакуахе), Хевсурией и Тушетией, а на запад Дарьяльским ущельем. Чечня занимает площадь в 2,800 квадратных верст, причем расстояние между крайними восточными и западными точками вдвое больше, чем между северной и южной границами. Рекой Гойтой страна делится на две неровные части, налево лежит Малая Чечня, а направо — Большая Чечня, обитаемая мичиками, качкаликами, Ичкеринцами и ауховцами.

Чечня обильно орошается многими реками, текущими параллельно, и местами довольно плодородна. Самая большая река Аргун, вытекающая из главного хребта, между тем как другие реки все берут начало в боковом хребте. Правильному орошению способствует также целая система каналов [64] Прежде вся страна была покрыта богатым лесом, который, главным образом, был истреблен во время кавказской войны; он еще кое-где сохранился у устьев рек, отчасти также и в долинах. Сунжа, берущая начало у горы Богучары, принимает другие реки, также Аргун и Ассу и уносит воды их в Терек.

В Чечне живут чеченцы, число которых по переписи 1897 года простирается до 283421 лиц обоего пола. Имя свое получили они от разрушенного большого аула Чечень, расположенного в нижнем течении Аргуна. Русские делили их на 20 различных племен, как-то: назрановцев, кистин, галгаев, цоринов, шатойцев, шароецев, чабирлойцев, ичкеринцев, качкаликов и т. д. Народ сам не знает этих названий. Они сами называют себя “нахче”, т. е. народ (некоторые придают слову “нахче” значение: “едящие сыр”.), и разделялись прежде на “тайпа”, т. е. общества. Говорят они на разных наречиях, отличающихся резкими гортанными звуками, и еще мало исследованных; пока их причисляют к лезгинской группе языков. По исследованиям покойного А. П. Берже существует не менее пяти сказаний о происхождении чеченцев. По одному преданию они первоначально жили в Кавказских горах, в местности “Меэста”. Прародителем их был Молкха или Малкху. Познакомившись с употреблением оружия, с луком и стрелами, они поселились в “Нахише”, там, где теперь лежит аул Керстен-Ах или Киоло. По другому преданию, они происходят от какого-то аравитянина, по имени Али. Он из Стамбула бежал в Кавказские горы, где тогда жили три семейства: Галгой, Акки и Шатой; женился на дочери из семейства Галгой и сын его, Нахчи, сделался прародителем чеченцев. Этот Нахчи похитил на водах северного Кавказа калмыцкую ханшу и ее рабыню, которые родили ему пять сыновей. Одни из этих сыновей поселились высоко в горах, другие же в Малой Чечне между реками Гехи и Аргуном. Эти семейства все носят название “Нахчуи” от “Нахаша”, первоначального места их поселения. Третье предание гласит, что они потомки аравийского богатыря Турнала, который сначала поселился в Кабарде, где и женился. Оттуда он переправился через Терек в необитаемую страну. Имя Турнала до сих пор сохранилось в старинной чеченской песне. Если мы вспомним, что г. Терки, недалеко от теперешнего Петровска, долгое время был важным [65] городом арабов, то не трудно было арабу попасть и в Чечню. Из всех этих преданий очевидно, что народ чеченцев составлялся из разных элементов.

Собственно говоря, они никогда не представляли объединенного народа, и, кроме права сильнейшего, никакого права и никакой власти над собой не признавали. Так как они жили в постоянных распрях между собой, то кабардинцам и кумыкам не трудно было их подчинить себе. Только после того, как они призвали из Гумбета князей Турловых, прося их предводительствовать ими, они на некоторое время объединились и держали соседей в страхе. Тоже самое было в 1832 году, когда Кази-Мулла призвал горцев к газавату, т. е. к священной войне, тогда они причинили русским много хлопот. Еще опаснее стали они под предводительством наследника Кази-Муллы, Шамиля, который с 1840 года покорил себе всю Чечню и разделил страну на три наибства. В продолжение почти 25-ти лет он вполне владел Чечней. Он сделал в Чечне набор в 3,000 человек, причем десять семейств должны были выставлять и содержать по одному всаднику (мутазеку). Но в виду того, что Шамиля больше боялись, чем уважали, некоторые аулы покорились русским. Жителям аулов, сдавшихся добровольно, было разрешено оставаться в своих аулах, жители же аулов, взятых силой, были выселены на равнину среди казачьих станиц.

Во время путешествия мне пришлось познакомиться немного ближе с двумя племенами чеченцев, именно с кистинами и ингушами. По последней переписи на всем Кавказе числится 6,150 кистин, из которых приблизительно половина, около 3,000 душ, живет в долинах р. Меше и ее притоков Веги-чу, Турсала и Уму-хи. Тут насчитывается 14 аулов и 230 дворов. Самые большие аулы Терети и Музо (на карте Машие). Долина р. Меше мало плодоносна и, вследствие сурового климата, жители принуждены заниматься почти исключительно скотоводством. Они очень бедны и часто нужда заставляла их грабить соседних хевсур, причем многие поплатились жизнью...

Кистины высокого роста, стройны и крепкого телосложения, лицо их красиво, овальной формы, нос орлиный. В движениях своих они выказывают большую ловкость и грацию, они очень понятливы и имеют большую охоту к учению. С нами путешествовали два кистина, из которых один урядник, по имени Цотеш, из Музо, считается самым богатым [66] человеком. Он имеет до 500 баранов, 20 коров и 8 быков и, кроме того, наличными деньгами несколько тысяч рублей. Богатство его также выражается в прекрасном оружии. Он весьма любезно принял нас у себя и старался угостить как можно лучше, и, действительно, мы нашли у него прекрасный приют. Хотя у него обширный, хорошо сохранившийся замок, с высокими стенами и с высокой башней, но он не называет себя князем. Таких вообще не имеется у чеченцев. “Все мы уздени, — говорят они, — мы свободны, как борсенна (волк) и единственную разницу между нами составляет большая или меньшая бедность”. В то время, когда у них еще водились невольники из числа военнопленных, эти, верно прослужив некоторое время, могли жениться на дочери своего хозяина и тогда становились свободными и равноправными с другими.

Самый дом Цотеша, расположенный над глубоким оврагом, представляет из себя громадную четырехугольную башню в три этажа с некоторыми пристройками. Она построена из громадных глыб шифера сухой кладкой. Пройдя большой мощенный двор, окруженный высокой стеной, мы через низенькую дверь вступили в нижний этаж; это темное помещение без света, где помещается скот. Карабкаясь в темноте по узенькой каменной лестнице, мы скоро очутились во втором этаже, где живут женщины. Хотя комнаты эти содержатся чище, чем у хевсур, но они тоже довольно темны и потолки сильно закопчены дымом. На стенах висят или стоять большие медные и оловянные тазы, тут же помещаются большие сундуки с богатой резьбой. Пол земляной; комната плохо освещается немногими маленькими отверстиями в стене. Плохая приставная лестница ведет в верхний этаж, в жилище хозяина, где помещается брачное ложе. Тут стены увешаны разного рода оружием и праздничной одеждой хозяина и его жен. Перед комнатой плоская крыша образует что-то в роде алтана, окаймленного низенькой стеной. С этого высокого балкона представляется чудный вид в долину, на аул и гордый замок предков Цотеша, у подножья которого стекают два горных потока, Веги-чу и Турсал, а там, вдали у истоков Веги-чу, белеют снежные вершины Веги-лам (“Лам” называются горы, покрытия вечным снегом; “корт” — бесснежные вершины (груз, “тави” или татарский “баш” — глава). “Арс” — название гор, покрытых лесом. Народ рассказывает, что горы (лам), покрытия вечными снегами и льдом, добровольно согласились в этой жизни переносить все страдания, чтобы в той жизни наслаждаться вечным блаженством. Ибо, по верованию чеченцев, все живые и безжизненные существа должны по смерти страдать за свои грехи.) с некоторыми незначительными ледниками; ближе к [67] нам, направо, возвышается г. Хасса-Корт (11277'), на вершине которой, кажется, уже больше нет снега. Мы находимся на высоте не менее 6000' футов с прекрасным альпийским ландшафтом.

Как почти всюду в Чечне, так и у Цотеша, рядом с его домом, построен маленький флигелек из двух комнат для гостей, это так называемая “кунацкая”. В этой кунацкой мы приютились. Стены этого домика состоят из сырца и снаружи, и внутри чисто выбелены. В парадной комнате красуются кровать, стол и несколько стульев, комната отапливается камином. Вдоль стены приделана широкая полка, на которой лежат тюфяки и одеяла, а под ними висят турьи шкуры, которые расстилают на полу, чтобы на них стлать постели. По случаю нашего приезда зарезали молодого барана и спекли что то в роде сырников. Вообще нам оказали очень любезный прием и на другой день хозяин, сын и несколько родственников его провожали нас на далекое расстояние.

Одежда чеченцев отличается от одежды хевсур, носящих исключительно черные или красные короткие черкески, главным образом тем, что черкески у них из желтоватого, серого и коричневого сукна и гораздо длиннее. Притом они носят ситцевый бешмет, суконные штаны, легкие чевяки и баранью шапку. Для прогулок по горам они надевают более крепкую обувь из буйволиной кожи. Часто встречается также обувь, подошву которой составляет веревочная сеть, на которую кладут мягкую траву. Такая обувь тонкими ремнями прикрепляется к суставам. Женщины носят красные юбки и такого же цвета шаровары и ходят босиком; лица не закрывают.

Кистины отделены от ингушей высоким горным хребтом, возвышающимся во многих местах до области вечного снега. Но альпийским лугам с весьма скудной травой мы поднимаемся большими зигзагами до перевала, высота которого немного меньше 10000 футов. Дорогой Цотеш нам показал свою баранту, находившуюся на высоком пастбище. Нам бросилось в глаза громадное число баранов с четырьмя рогами, таких мне никогда раньше не приходилось видеть. На самом [68] перевале мы нагнулись на незначительные снежные поля; одно из них имело яркую кровавокрасную поверхность. Этот красный цвет, так же как и, так называемый, кровяной дождь, происходит от массы маленьких красных организмов. Цветов, от цветочной пыли которых могла бы происходить такая окраска снега, я не мог заметить. Вообще растительность тут наверху замечательно скудная, я тут нашел только несколько низких представителей трав и близко к вечным снегам растущие Alcine и Draba; зато при спуске флора становится мало-помалу богаче. Тут, в первый раз на Кавказе, я увидел еще на довольно значительной высоте красивый цветок Dryas octopetala и ниже, в березовой роще, Pirola secunda. В самом низу, в долине, уже поспели черные ягоды растения Vaccinium myrtillus (черника), которые нам показались особенно вкусными. Переход через перевал был для нас довольно затруднителен, в особенности полуторачасовой спуск по скользкой траве и гладкому шиферу дал себя почувствовать нашим ногам, так что мы нуждались в довольно долгом отдыхе, и прошло много времени, прежде чем мы опять сели на лошадей. Скоро мы достигли аула Гули, где тамошние чапары нас встретили с большими почестями. Среди них выделялся молодой ингуш с живым умом. Он хорошо говорил по-русски, был грамотен и стремился усовершенствовать свои знания. Он упрашивал нас, чтобы мы непременно прислали ему книг для чтения, что нами и было исполнено по приезде во Владикавказ.

Мы теперь очутились в долине Аси-чая, но скоро, по кратчайшему пути поднявшись на невысокий перевал, приехали к его притоку Цори-хи, на правом берегу которого живописными террасами расположился аул Цори. Многочисленные башни тут выбелены с наружной стороны сверху донизу, и вследствие этого выглядят приветливее, чем мрачные, серые или черные башни других аулов, даже надгробные памятники все выбелены. Замечательно то, что на могиле впереди ограды из камней, расположенных в форме прямого четырехугольника в семь футов длины и три фута ширины, поставлен еще в головах плоский камень, вышиною в сажень.

Среди этих ящикообразных памятников красуется также несколько мавзолеев в арабском стиле, какие часто можно видеть на северном Кавказе, в Кабарде и в Осетии. Недалеко отсюда, у хутора Лиешти, мы опять приехали в долину Аси-чая. Как и всюду в этой местности, так и тут, при [69] соединении двух рек, красуется на горе маленькая крепость. Следуя по течению реки, мы ехали в лиственном лесу, где цветущие липы распространяли чудный аромат; позже встречаются группы Pinus sylvestris и Tamarix. Очень живописный характер долина принимает у аула Бирк. Тут река проложила себе путь в узкой теснине среди громадных скал, большие глыбы которых обвалились в русло, так что вода, пенясь, падает через них причудливыми водопадами, а по сторонам и на ближайшем холме, будто на страже, стоят хорошо сохранившиеся башни. Уже стемнело, когда по узкой тропе, фланкированной высокими башнями, мы въехали в большой, когда-то сильно укрепленный аул Пуй. Тут, как и в Мусо, в чистой кунацкой мы нашли радушный прием и хорошей ночлег.

Недалеко от аула Пуй лежит старинное христианское святилище Чаба-Эрда (или Тхаба-Эрда), которому прежде преклонялись и ингуши. Трудно себе представить что-либо оригинальнее и загадочнее развалин этой церкви. В особенности поражают путешественника оригинальные украшения наружных стен самой церкви. Церковь представляет из себя базилику от 7 до 8 саженей в длину. Притвор с колоннами и боковой корабль, который с северной стороны примкнул к главному корпусу, совершенно развалились. Портал, обращенный на запад, имеет романскую дугу. Такой же стиль имеет дверь на южной стороне. Обе очень низки. Маленькие оконные отверстия наверху оканчиваются заостренной готической дугой. Употребленные для этого куски камня представляют сегменты большого круга, из чего можно предположить, что они раньше служили для другой цели. За то окна с восточной стороны украшены красивыми древне-романскими дугами. Вокруг всего здания наверху замечаются остатки прекрасного карниза, в два фута вышиною, состоящего из длинных плит, выступающих сверху и украшенных разнообразными рисунками, которые резко отличаются от орнаментов грузинских церквей. Рядом с листьями аканта и виноградными кистями встречаются красивые арабески. Каждая плита имеет своеобразные рисунки. Зато большие горельефы, которые красуются на восточной и западной стенах, своими примитивными рисунками далеко не соответствуют высокому художественному стилю карниза. Над западным порталом, в полукруге, изображена фигура на епископском престоле под балдахином. Руки сложены над крестом, изваянным на груди. С [70] правой стороны приближается другая фигура, одетая в кафтан, опоясанный мечом; в правой руке она держит крест; а с левой стороны третья фигура в руках держит какой-то предмет, которого нельзя разобрать. На плечах эта фигура несет толстую палку с виноградными листьями на концах; платье закрашено крестами. Над фигурами парят ангелы. С правой и с левой стороны заметны какие-то знаки, похожие на буквы. У всех фигур борода имеет форму латинской буквы W. Внизу вдоль этого большого рельефа тянется красивая узкая лента с украшением, напоминающим греческую букву Q. Горельеф на восточной стороне гораздо меньше и сильно испорчен. На нем представляются Иосиф и Мария с младенцем, которым идут навстречу двое мужчин со львом; не волхвы ли это? На разных местах, в особенности на южной стене, вставлены каменные капители, незначительно выступающие. На них изображены очень странные вещи, которые в этой отдаленной и трудно доступной местности Кавказа прямо вас поражают. На одной капители мы видим стрелка из лука, на другой — геральдийского льва, на третьей — борющихся между собой однорогих животных, на четвертой — епископа в митре благословляющего на пятой — бюст венецианского дожа... Внутренность церкви с первого взгляда доказывает, что строители были еще слабые архитекторы: правильного сплошного свода еще не могли построить, поэтому вместо него построили подряд четыре ульеобразных свода (по туземному “darbas”), открытая верхушка которых заложена каменной плитой. Благодаря выступающим из стен столбам, на которые опираются эти своды, с обеих сторон образуются по три ниши. В апсиде, образующим нишу на сводах, вдоль стены, помещаются каменные скамейки, и в средине стоит епископский престол. Поперек здания, от пола на высоте 1,5 сажени, на некотором расстоянии друг от друга, крепкие балки входят в стены. Они, должно быть, служили когда-то дня подмостков при постройке или ремонтах, так и были оставлены.

Сколько мне известно, никаких точных известий об этой удивительной постройке не имеется и напрасно мы также ищем в нашей литературе ее подробное описание. По преданию она была построена в 12-м столетии в царствование царицы Тамары. Хотя многое говорит за древность этой церкви, но не подлежит никакому сомнению, что мы тут имеем дело со многими прибавлениями не столь отдаленных времен, [71] которые Бог знает откуда и кем были привезены сюда и вставлены в стены. Во всяком случае, мы на этот памятник христианской архитектуры должны смотреть пока как на загадку, представляющую высокий интерес для исследователей-специалистов.

В двух-трех верстах от аула Пуй речка Аси-чай впадает в р. Ассу, берущую начало в северо-западной Хевсурии. Река тут еще не отличается быстрым течением и имеет несколько футов глубины. По обеим сторонам расположены многочисленные аулы ингушей. Со своими высокими башнями среди зеленых лугов и пашен они представляют довольно живописную картину, на заднем фоне которой высокая цепь причудливых серых скал с красным отливом подымается высоко к небесному своду. Но скоро картина изменяется. Скалы ближе подступают к самой реке, не видно больше человеческих жилищ, а река становится все бурнее. Подобно разъяренному зверю, река, обратившись в бурный поток, неистовствует в узкой теснине и с ревом перебрасывает свои пенистые воды через громадные скалы, которые как будто хотят загородить ей путь. От этого неистового рева будто трясутся высокие утесы и постоянно сбрасывают в русло маленькие и большие глыбы. На громадном обломке скалы, лежащем в самой средине воды, красуется старая крепость, когда-то угрожавшая путнику, но теперь нас ничто не задерживает. Частые мосты перекинуты через реку. Хотя берега с обеих сторон довольно круто подымаются, склоны все-таки заросли красивым лесом, почти до самых вершин. В этом отношении долина Ассы живо напоминает долину болкарского Чорока (см. мою статью в “Сборнике материалов для описания местностей и племен Кавказа”, вып. XXV). Нам доставляло большое наслаждение ехать рядом с бушующей рекой, в тени цветущих лип и других деревьев, на ветвях которых многочисленные легкокрылые пташки пели свои веселые песни. Р. Accа имеет со многими кавказскими горными потоками ту особенность, что она в верхнем течении местами сравнительно спокойна, но там только проявляет свои демонические силы, где прорывается через горную цепь, которая препятствует ее пути. Это мы видим у Терека, Аргуна и других. Но если мы сравним долины этих трех рек, то по очаровательной красоте и величественности Терек уступает Аргуну, а этот опять далеко уступает р. Ассе. Кто хочет видеть величественную дикую природу, соединенную [72] с миловидностью и нежной красотой, тот должен посетить эту долину Ассы, отстоящую от Владикавказа не более как на каких-нибудь тридцать-сорок верст. Если когда-нибудь проект проведения железной дороги по долине Ассы приведется в исполнение, то путешественнику удастся тут видеть один из самых чудных горных пейзажей всего мира. Пока, правда, это высокое наслаждение предоставлено только очень немногим счастливцам, которых служебные обязанности или научные исследования приводят сюда.

С истинным сожалением мы скоро должны были расстаться с чудной долиной, так как наша дорога лежала влево. В прекрасном первобытном лесу, состоящем из клена, ясени, бука, ольхи и др., мы поднимались к высокому перевалу, окутанному, к сожалению, в густой туман. От перевала длинный спуск все время лесом идет к реке Камбилевке и к ингушскому аулу Бартабос. Тут уже лес редеет и скоро перед нами открывается просторная равнина и вдали виднеется большая станица Терская. Прибыв туда, мы отпустили проводников с верховыми лошадьми и на дрогах в тот же вечер достигли до г. Владикавказа.

Сообщим в заключение еще несколько сведений об ингушах (см. “Чечня и чеченцы” А. П. Берже 1859; “Чеченское племя” чеченца Лаудаева в “Сборнике сведений о кавказских горцах”, вып. VI, 1872, и статью Ахриева в том же сборнике за 1875 год.). Ингуши из народа “нахче” самое западное племя, они доходят до военно-грузинской дороги. Главным образом, они обитают в долинах р. Ассы и ее притоков: р. Цорихи, Аси-чай, Барту, Тобатшош, Камбилевки, в ее верхнем течении, и р. Армс-хи, впадающей в Терек. Они составляют часть сунженского округа, Терской области, в центре в на юге его. Соседи их: на север — кабардинцы, на юге — тушины и хевсуры и горные грузины, на запад — осетины, на востоке — другие чеченския племена. В горах живут четыре общества (Джерах, Мецхаль, Цори, Хамхи), а на равнине два: Назрань и Галошень. Аулов у них насчитывается до 146 с 7973 дымами. По последней переписи 1896. года число их доходить до 30000 (в 1880 годах — 40000). Менее одной шестой части их живет в горах. Число женщин значительно уступает числу мужчин.

Имя свое ингуши получили от аула Ангушта или Ингушта, существовавшего когда-то на Камбилевке. Сами они себя называют “ламур”, т. е. горцы, от слова “лам” — гора. Но [73] что ингуши не всегда жили в земле, ныне им, обитаемой, можно заключить из разных преданий, из которым сообщаемое ингушом Ахриевым больше всего заслуживает доверия. Это предание следующее:

“Давным-давно жил человек Солса. Люди жили тогда под землей в больших подвалах, выложенных камнем; эти подвалы в некоторых местностях сохранились до сих пор. Солса не родился от обыкновенной женщины, а прямо произошел от Бога... В одно время с Солса жили в горах джелти (греки); они были народ трудолюбивый и образованный, хотя не так как теперь; они были хорошие строители и построили много башен и замков; кроме того, они оставили в разных местах большие клады. Они уехали от нас в какую-то другую сторону. После джелтов жили “вамполож”, между ними были двуротые. Одна женщина родила двух мальчиков, одноротого и двуротого. Однажды братья вышли на охоту; леса в то время там не было, а рос небольшой кустарник. В то время в Терской долине жили кабардинцы; один кабардинец ходил в кустах. Братья напали на него и захватили в плен. В скором времени на вамполож рассердился Бог, и они начали умирать. Кабардинец, бывший в плену у вамполож, воротился в Терскую долину, взял с собой кабардинку, и, привезши ее в горы, женился на ней. От этого брака произошли горские ингуши. В то время умер один кабардинский князь, живший в Терской долине; жена его никому не сказала о смерти своего мужа, днем она прятала труп в уединенном месте, ночью приносила с свою саклю и оплакивала его. Через несколько времени кабардинцы узнали о смерти своего князя, взяли его и похоронили, а потом собрали свое имущество и выселились дальше на плоскость, недалеко от Тультова аула. Отсюда кабардинцы весьма часто нападали на вамполож, грабили их жилища и убивали их, или уводили в плен. Вамполож рассердились на кабардинцев и, в свою очередь, напали на них; последние испугались и выселились еще дальше на равнину. Вамполож разрушили все жилища и забросали их камнями; эти камни и до сих пор лежат на том же месте. В то время самым употребительным оружием был лук, а у некоторых ружья, но не такие, как теперь, а с фитилями. После того, как вамполож прогнали кабардинцев, они так и остались на этом месте”.

По мнению Ахриева, остатки многих светских и [74] церковных построек доказывают, что греки (византийцы) когда то жили в этих местностях. Под “двуротыми” он подразумевает людей с зобами. Но так как зоб тут нигде не встречается, то вамполож, должно быть, были иностранцы. Я попытаюсь иначе объяснить “двуротых”. Очень может быть, что так называли людей в полном вооружении со шлемами, забрала которых легко можно было сравнить со вторым ртом.

Как явствует из приведенного наивного детского сказания, в жилах ингушей течет кабардинская и черкесская кровь. Но наверно происходило также смешение с соседними осетинами, потому что разные обычаи при заключении брака, при рождении ребенка, а также некоторые семейные праздники, как-то Новый год, праздник св. Ильи и Троицы, без сомнения, введены были осетинками-матерями.

Чистого тина и тут нельзя найти, но в общем можно сказать, что ингуши среднего роста, тощи и стройны, черты лица резкие, глаза живые с выражением лукавства, цвет липа смуглый, волосы черные, нос орлиный, борода не густая. В своей одежде не отличаются от других кавказских племен.

Хотя нельзя сказать, чтобы ингуши были бедны, но живут они очень бедно, часто несколько семейств вместе помещаются в темном, башнеобразном домике. В темные и почерневшие от дыма жилые помещения ведет темный узкий ход. В средине с потолка висит котел. Вдоль стены приделаны низкие деревянные скамейки, пыльные и грязные, и на них расставлены разные домашние принадлежности хозяйства. К счастью для путешественника у более состоятельных жителей имеется кунацкая, где можно даже с некоторым удобством приютиться.

Главное занятие ингуша земледелие и скотоводство, а на равнине также и садоводство, преимущественно у них выращивают арбузы: Из злаков мы в горах встречаем ячмень и немного овса, на равнине же кукурузу. Прекрасные пастбища и сенокосы позволяют держать много скота, а также и немало лошадей. На 100 человек здесь приходится 65 штук крупного скота, а мелкого до 183 штук.

К сожалению, ингуши не пользуются хорошей репутацией. Нигде не бывает столько краж и грабежей как у них и в ближайшем соседстве с ними. Многие путешественники, проехавшие по военно-грузинской дороге, у которых привязанный сзади к экипажу багаж был отрезан и украден, [75] могут об этом засвидетельствовать. Правительство старается строгими наказаниями предупредить подобные случаи; прекрасной мерой для этого оказывается привлечение к ответственности всех ближайших к месту преступления аулов. Благодаря этому, виновные, обыкновенно, скоро и легко обнаруживаются. Но не только как воры и разбойники, ингуши страшны также из-за своей мстительности. Поджоги и даже взрывы домов ненавистных им людей случаются нередко.

Прибавим еще кое-что о религии народа. Нет сомнения, что раньше они были христианами. Помимо развалин древних церквей, на это указывают названия дней недели. Хотя ингуши, как магометане, начинают неделю с пятницы, все-таки понедельник у них называется “оршут”, т. е. первый, вторник — “шинера”, т. е. второй, среда — “хкара”, т. е. третий, суббота — “шабат” (шудт) и воскресенье — “хкиру-де”, т. е. день Господний (от греческого ***). Теперь ингуши большею частью магометане, христиане и язычники среди них редки. Но настоящая религия их, как почти у всех кавказских горцев, странное смешение самых разнообразных религий в соединении с самым ужасным суеверием. Почти всякое общество имеет свои особенные религиозные обычаи, свой святилища, своих богов и идолов. Магометане-галгай молятся по ночам перед четырехугольными каменными колоннами, вышиною в сажень, на холмах и кладбищах. Вся молитва состоит в том, что молящийся кладет голову в маленькое углубление у восточной стороны колонны. Почти повсеместно встречается поклонение идолу Гушмиле (см. “Историю войны и владычества русских на Кавказе” т. I, стр. 383). Странно у них поклонение скелетам, сохраняемым в каменном домике у Назранского аула. Скелеты эти, происходящие, по преданию, от “нартов”, “только со времени прибытия русских стали тлеть”. Они покрыты зеленым сукном из Мекки. Бога ингуши называют “дайла” или “дела”. Высший священник, носящий эпитет “святого”, прежде жил на высокой горе в каменной церкви, недалеко от развалин аула Ангушта. Приближаясь к этой церкви, ингуши падают ниц и не осмеливаются входит вовнутрь. Тут они приносят жертвы, и больные ищут там исцеления, причем строят хижины вблизи святилища.

В Новый год, который празднуется за три дня до христианского Нового года, все ингуши всех возрастов, отправляются на горы, чтобы принести жертву святому Галиерду. Ему [76] же посвящены развалины христианских церквей. Жертва эта состоит из грубо отлитых свинцовых пуль. Перед жертвоприношением зажигаются свечи, а после устраивается пиршество. Ингуши также высоко почитают святилища кистин, которые посвящены святому Георгию, Богородице и святой Марш. Тут приносят в жертву рога. Самый главный праздник пятого июня.

В виду того, что описанное здесь путешествие мы очень быстро окончили, благодаря большим дневным переходам и хорошей погоде, нам оставалось еще несколько дней для военно-грузинской дороги. В прохладном и свежем воздухе станции Казбек мы лучше могли оправиться после утомительного пути, чем в жарком Владикавказе. Обыкновенно со станции Казбек отправляются на Девдоракский ледник, который, благодаря некоторым удобствам, легко доступен. Мы предпочли посетить другой ледник на западной стороне пеликану Казбека, называемый Чацким. Эту экскурсию, занимающую не более одного дня для хороших пешеходов, я могу рекомендовать всем любителям природы. Мы поднимались по широкому хребту, на краю которого красуется церковь Степан-Цминда, по прекрасным альпийским лугам, покрывающим довольно крутые склоны, все время, имея перед собой снежную пирамиду Казбека. Только глубокий овраг нас еще отделяет от правой боковой морены ледника. С трудом мы спускаемся по большим глыбам скал и, взобравшись на названную морену, находимся совсем близко к леднику, нижний конец которого довольно отлогий, так что не трудно ходить по нем. За то берега ледника с обеих сторон очень круты и скользки, так что тут приходится спускаться, на четвереньках. Ледник имеет в ширину не менее 500 футов. За версту от конца ледник расширяется и образует большие ледяные каскады. Тут нам представляется, странная игра природы. Вблизи этих ледяных каскадов живой ледниковый ручей, вытекающий из одного языка ледника, пенясь, значительным водопадом ниспадает на ледник и исчезает пол ним. Около ледника, на. старой морене, среди груд камней я нашел многочисленные и большие экземпляры желтой альпийской фиалки (Viola biflore), которую раньше только раз видел на Кавказских горах, а именно на г. Амуго возле Борбало. Цветы больше нем у [77] обыкновенной Viola tricolor (анютины глазки), светло-желтые с черными полосами, листья низкие и величиною с чечевицу. Также в первый раз я встретил здесь миниатюрный грациозный можжевельник Juniperus папа. Издали он похож на мох, имеет очень жесткие иглы с белыми полосами на обратной стороне. На нем было много почти уже спелых темных ягод. В остальном флора была очень бедна... Не обошлась наша экскурсия без приключения. Один из моих спутников имел несчастие при переходе через маленький, но стремительный ручей, вытекающий из-под ледника, упасть в воду, которая его увлекла с собой на некоторое расстояние, причем он довольно сильно ударился грудью о камень. С помощью одного из нас он, мокрый насквозь, выбрался на берег. Быстро мы сняли с него платье, укутали в наши плащи и положили его на солнце греться, мокрую одежду развесили для сушки. Очень уставшие уже ночью мы возвратились на станцию.

С другой станции, с Пассанаура, мы предприняли еще маленькую прогулку в долину Черной или гудамакарской Арагвы, по которой прежде пролегала военно-грузинская дорога, поднимаясь к перевалу Кванамоки (около 8000'). Дорога эта, спускаясь на северном склоне, по долине реки Цно, соединялась немного выше станции Казбек с теперешней военно-грузинской дорогой; Она нас интересовала, потому что ровно 100 лет тому назад пришли по ней в Закавказье первые русские войска. От этой старой достопамятной дороги осталось мало следов. Природными красотами долина Чертой Арагвы похвалиться не может; она слишком широкая и растительность там довольно скудная, так что нынешний путь к Млетам гораздо красивее.

* * * * * *

К. Ган. Путешествие в страну пшавов, хевсур, кистин и ингушей. (Летом 1897 г.)

… Скоро мы достигли аула Гули, где тамошние люди нас встретили с большими почестями. Среди них выделялся молодой ингуш с живым умом. Он хорошо говорил по-русски, был грамотен и стремился усовершенствовать свои знания. Он упрашивал нас, чтобы мы непременно прислали ему книг для чтения, что нами и было исполнено по приезде во Владикавказ.

Мы теперь очутились в долине Аси-чая, но скоро, по кратчайшему пути поднявшись на невысокий перевал, приехали к его притоку Цори-хи, на правом берегу которого живописными террасами расположился аул Цори.

Многочисленные башни тут выбелены с наружной стороны сверху до низу и вследствие этого выглядят приветливее, чем мрачные, серые или черные башни других аулов, даже надгробные памятники все выбелены. Замечательно то, что на могиле впереди ограды из камней, расположенных в форме прямого четырехугольника в семь футов длины и три фута ширины, поставлен еще в головах плоский камень, вышиною в сажень.

Среди этих ящикообразных памятников красуется также несколько мавзолеев в арабском стиле, какие часто можно видетъ на Северном Кавказе, в Кабарде и в Осетии. Недалеко отсюда, у хутора Лиешти, мы опять приехали в долину Асичая. Как и всюду в этой местности, так и тут при соединении двух рек красуется на горе маленькая крепость. Следуя по течению реки, мы ехали в лиственном лесу, где цветущие липы распространяли чудный аромат: позже встречаются группы Pinus sylvestris и Tamarix. Очень живописный характер долина принимает у аула Бирк. Тут река проложила себе путь в узкой теснине среди громадных скал, большие глыбы которых обвалились в русло, так что вода, пенясь, падает через них причудливыми водопадами, а по сторонам и на ближайшем холме, будто на страже, стоят хорошо сохранявшиеся башни. Уже стемнело, когда по узкой тропе, фланкированной высокими башнями, мы въехали в большой, когда-то сильно укрепленный аул Пуй. Тут, как и в Мусо, в чистой кунацкой мы нашли радушный прием и хороший ночлег.

Недалеко от аула Пуй лежит старинное христианское святилище Чаба-Эрда (или Тхаба-Эрда), которому прежде преклонялись и ингуши. Трудно себе представить что-либо оригинальнее и и загадочнее развалин этой церкви. В особенности поражают путешественника оригинальные украшения наружных стен самой церкви. Церковь представляет из себя базилику от 7 до 8 саженей в длину. Притвор с колоннами и боковой корабль, который с северной стороны примкнул к главному корпусу, совершенно развалились. Портал, обращенный на запад, имеет романскую дугу. Такой же стиль имеет дверь на южной стороне. Обе очень низки. Маленькие оконные отверстия наверху оканчиваются заостренной готической дугой. Употребленные для этого куски камня представляют сегменты большого круга, из чего можно предположить, что они раньше служили для другой цели. Зато окна с восточной стороны украшены красивыми древнероманскими дугами. Вокруг всего здания наверху замечаются остатки прекрасного карниза в два фута шириною, состоящего из длинных плит, выступающих сверху и украшенных разнообразными рисунками, которые резко отличаются от орнаментов грузинских церквей. Рядом с листьями акаита и виноградными кистями встречаются красивые арабески. Каждая плита имеет своеобразные рисунки. Зато большие горельефы, которые красуются на восточной и западной стенах, своими примитивными рисунками далеко не соответствуют высокому художественному стилю карниза. Над западным порталом, в полукруге, изображена фигура на епископском престоле под балахином. Руки сложены над крестом, изваянным на груди. С правой стороны приближается другая фигура, одетая в кафтан, опоясанный мечом; в правой руке она держит крест; а с левой стороны третья фигура в руках держит какой-то предмет, которого нельзя разобрать. На плечах эта фигура несет толстую палку с виноградными листьями на концах; платье украшено крестами. Над фигурами парят ангелы. С правой и с левой стороны заметны какие-то знаки, похожие на буквы. У всех фигур борода имеет форму латинской буквы W. Внизу вдоль этого большого рельефа тянется красивая узкая лента с украшением, напоминающим греческую букву Ω. Горельеф на восточиой стороне гораздо меньше и сильно испорчен. На нем представляются Иосиф и Мария с младенцем, которым идут навстречу двое мужчин со львом; не волхвы ли это? На разных местах, в особенности на южной стене, вставлены каменные капители, незначительно выступающие. На них изображены очень странные вещи, которые в этой отдаленной и трудно доступной местности Кавказа прямо нас поражают. На одной капители мы видим стрелка из лука, на другой — геральдийского льва, на третьей — борющихся между собой однорогих животных, на четвертой — епископа в митре благословляющего, на пятой — бюст венецианского дожа… Внутренность церкви с первого взгляда доказывает, что строители были еще слабые архитекторы: правильного сплошного свода еше не могли построить, поэтому вместо него построили подряд четыре ульеобразных свода (по туземному “darbas”), открытая верхушка которых, заложена каменной плитой. Благодаря выступающим из стен столбам, на которые опираются эти своды, с обеих сторон образуются по три ниши. В апсиде, образующем нишу на сводах, вдоль стены помещаются каменные скамейки и в средине стоит епископский престол. Поперек здания, от пола на высоте

1 Ѕ сажени, на некотором расстоянии друг от друга, крепкие балки входят в стены. Они, должно быть, служили когда-то для подмостков при постройке или ремонтах, так и были оставлены.

Сколько мне известно, никаких точных известий об этой удивительной постройке не имеется, и напрасно мы также ищем в нашей литературе ее подробное описание. По преданию она была построена в 12-м столетии в царствование царицы Тамары. Хотя многое говорит за древность этой церкви, но не подлежит никакому сомнению, что мы тут имеем дело со многими прибавлениями не столь отдаленных времен, которые Бог знает откуда и кем были привезены сюда и вставлены в стены. Во всяком случае, мы на этот памятник христианской архитектуры должны смотретъ пока как на загадку, представляющую высокий интерес для исследователей-специалистов.

В двух-трех верстах от аула Пуй речка Асичай впадает в р. Ассу, берущую начало в северо-западной Хевсурии. Река тут еще не отличается быстрым течением и имеет несколько футов глубины. По обеим сторонам расположены многочисленные аулы ингушей. Со своими высокими башнями среди эеленых лугов и пашен они представляют довольно живописную картину, на заднем фоне которой высокая цепь причудливых серых скал с красным отливом подымается высоко к небесному своду. Но скоро картина изменяется. Скалы ближе подступают к самой реке, не видно больше человеческих жилищ, а река становится все бурнее. Подобно разъяренному зверю, река, обратившись в бурный поток, неистовствует в узкой теснине и с ревом перебрасывает свои пенистые воды через громадные скалы, которые как будто хотят загородить ей путь. От этого неистового рева будто трясутся высокие утесы и постоянно сбрасывают в русло маленькие и большие глыбы. На громадном обломке скалы, лежащем в самой средине воды, красуется старая крепость, когда-то угрожавшая путнику, но теперь нас ничто не задерживает. Частые мосты перекинуты через реку. Хотя берега с обеих сторон довольно круто подымаются, склоны все-таки заросли красивым лесом почти до самых вершин. В этом отношении долина Ассы живо напоминает долину болкарскаго Чорока (см. мою статью в “Сборнике материалов для описания местностей и племен Кавказа”, вып.. XXV). Нам доставляло большое наслаждение ехать рядом с бушующей рекой, в тени цветущих лип и других деревьев, на ветвях которых многочисленные легкокрылые пташки пели свои веселые песни. Р.Асса имеет со многими кавказскими горными потоками ту особенность, что она в верхнем течении местами сравнительно спокойна, но там только проявляет свои демонические силы, где прорывается через горную цепь, которая препятствует ее пути. Это мы видим у Терека, Аргуна и других. Но если мы сравним долины этих трех рек, то по очаровательной красоте и величественности Терек уступает Аргуну, а этот опять далеко уступает р. Ассе.